Часть 10.
10 – 11 августа 1942
Река Л. 10 августа 1942 г. 10.00
Доброе утро, мое дорогое Солнышко! Моя радость! Моя вечная женушка Тусенька!
Большое тебе спасибо за все, все, что ты для меня сделала и прислала.
Вчера вечером приехал Н.Т. и привез мне посылочку, все в порядке, только горчица разбилась, но ее все-таки собрали, и сейчас я с наслажде6ием ем американскую колбасу с русской горчицей. Родная моя! Как тебе, наверное, пришлось бегать за всеми этими покупками. Большое спасибо тебе за духи, они такие хорошие (Фантазия), что сейчас, подушив себе усы, все время поднимаю верхнюю губу к носу и нюхаю. Этот запах напоминает немножко запах Москвички, а запах Москвички – запах твой, моего рыжика, и когда я понюхал, то у меня даже случилось несчастье, и все не могло долго успокоиться.
Золотко мое, кто же тебе дал право меня разжаловать и превратить в капитана. Те нашивки на рукава, которые ты мне прислала, не майорские, а капитанские, посмотри на моем мундире, а майорские такие:
(рисунок двух угольников)
На красном фоне 2 узких и одна широкая золотые полоски. Но это не беда. Я себе из двух сделал одни, и получилось прекрасно. Я уже отвык от этих знаков и петлиц, и даже самому кажется странным видеть их на себе.
Золотко мое, как бы я хотел, чтобы хоть немножко помочь тебе и деткам в питании, но ничего не могу сделать, а ведь я живу и питаюсь так, как никогда. Если бы вы были со мной. Во всяком случае, не жалей ничего на питание, это основное. Все равно, разобьем эту всю сволочь фашистскую и отыграемся на ихней проклятой земле, никому спуску не дадим, ни их выродкам.
Теперь в отношении дров. Я сейчас после того, как кончу [… ] тебе писать, напишу Цареву на завод и попрошу его насчет дров Я думаю, что они дадут, тебе все-таки придется к нему сходить, он парень хороший.
Большое спасибо тебе за водочку, а также передай мою горячую благодарность маме за ее такое хорошее письмо и водочку. Поцелуй ее крепко-крепко, а заодно и Нину.
Твое большое письмо я перечитал два раза, и еще буду читать. Роднусенька моя! Как я безумно люблю тебя. По-моему, неправы те, которые говорят, что любовь при долгой разлуке остывает. Я не знаю, у меня она не остывает. А наоборот, делается еще горячей, и я бы мог сказать так:
Бьется в тесной печурке огонь,
на поленьях смола, как слеза,
и поет мне в землянке гармонь
про улыбку твою и глаза.
Про тебя мне шептали кусты
В бесконечных полях под Москвой.
Я хочу, чтоб услышала ты,
Как тоскует мой голос живой.
Ты сейчас далеко, далеко,
Между нами поля и леса,
До тебя мне дойти нелегко,
А до смерти четыре шага.
Пой, гармоника, ветру назло,
Заплутавшее счастье зови.
Мне в холодной землянке тепло
От моей негасимой любви.
К тебе, моя дорогая, моя любимая!
И еще не скоро я смогу увидеть вас, мои дорогие. Набирайтесь терпения? и жди меня, и я вернусь… Роднуля моя! Я ведь знаю, что моя мама любит немножко преувеличивать, это уже в ее характере. А моя Тусенька чересчур думает о своем хорошем, и поэтому не поправляется, а я хочу, чтобы она поменьше думала и поправлялась хоть немножко.
Любимчик мой, как я рад и доволен и счастлив, увидев твою мордашку среди наших ребятишек, и здесь я увидел, что Оля – это твой портрет, с [ …] она на меня не похожа. Но я хочу, чтобы ты с детишками пошла в хорошую фотографию, и там с ними снилась. Но? кроме того, что ты должна сняться отдельно, так как я свое обещание выполнил и в своем прошлом письме послал тебе свою «мировую» фотографию. А теперь с нетерпением жду выполнения тобой моего приказания.
Танечка на фотографии вышла худая, очень тоненькие ножки, Оля пополней. А мама, по-моему, не изменилась, как была, так и осталась, правда, мне видно только лицо и ничего другого, а то бы я сразу сказал, что и как.
Дорогуся, как мне хочется тебя пожать, помять, как котенка, как свою ласковую женушку …
Еще раз спасибо тебе, моя дорогая. За заботу и внимание. Все хорошо, что ты мне прислала. И больше ни об чем не беспокойся.
Пришлось прервать письмо. Приехал Терениченко с совещания. Сели завтракать. Кушали суп макаронный, котлеты с мелкой картошкой, блинчики с малиновым вареньем и в продолжении всего завтрака ½ литра коньяка, привез Козырев. Сейчас жду к себе начальство, Кузьмич у меня пьет мало, все мечтает о своей Дусе, которую, видимо, не пускают в Москву, а я, бедный, опять должен после коньячка писать своей самой хорошей письмо. Как бы мне хотелось, чтобы ты была со мной. Видимо, скоро я отправлю свою машину в Москву на исправления и ремонт. Я могу тебе достать разрешение на проезд ко мне, если ты сумеешь устроиться с ребятами, то приезжай, поживешь у меня недельку-другую, третью и т.д., как понравится. Во всяком случае, не так, как в Апрелевке, а лучше и больше, а то мне стыдно за этот год, по-моему, даже нет и 10 палочек в твоих записях. Родная моя, ты подумай, может быть, что-нибудь и выйдет. Тем более пока у меня все тихо, спокойно. Я жалею, что не догадался этого сделать раньше, ты бы могла приехать вместе с Козыревым и пожить у меня несколько деньков. Вот только продумай, что делать с ребятками, чтобы они не страдали.
Все, что с моей стороны возможно, я сделаю, чтобы ты могла приехать ко мне. Я думаю, что мне это разрешат.
Сейчас 3.00 11.8.42. Скоро опять могу тебе писать. «Доброе утро», моя женушка. Только сейчас сумел сесть за продолжение и окончание тебе письма. Был занят, лег спать вчера рано, в 12.20, а сейчас что-то не спится. Вообще все время плохо сплю последнее время. Что-то много стал думать о вас, как вы и что, и как будете жить зиму. Все это очень беспокоит меня. Видимо, сегодня поедет машина в Москву. У меня к тебе есть просьба 1) приехать, когда она пойдет обратно, ко мне и 2) привезти мне помочи для брюк (если только найдешь), а то те, которые ты мне покупала ½ года назад, уже вытянулись, а на поясе я не люблю носить брюки. Солнышко мое! Чего ты мучилась с бумагой и проявителем. По-моему, у меня в столе была бумага, а потом, можно было бы взять у нашего Вячика. Там же у него есть и гипосульфит и т.д. Это ты просто постеснялась, как обычно. Родная моя! А ты, по-моему, стала совсем рыженькая, золотистая, да кошечка! Хоть теперь маленький кусочек тебя будет со мной.
Проснулся Кузьмич, ругается (в шутку): полуночник, спать не даешь. А мне светит большая лампа, 25 линий, а я его загородил от света. Сижу на своей 2-спальной шикарной никелированной кровати, совсем голый. Сейчас у нас последние дни стоит замечательная погода, теплые ясные дни, но уже все же чувствуется осень. Дни стали короче, ночи длиннее. А как прошло лето, я и не видел, а сейчас, подумай только, уже 11 августа. Да, так и не увидишь, как пройдет жизнь, А она такая короткая.
Вот, Роднуся, и вся моя жизнь. Как я люблю тебя, мое ясное солнышко, как я мечтаю о твоей ласке и заботе, о моих маленьких остреньких звоночках. Как бы я хотел, чтобы ты была со мной хоть на часок, поглядеть на тебя, приласкаться к тебе, почувствовать, что мой самый близкий, самый родной и дорогой человек здесь рядом. Мечты, мечты. Ну ладно, все переживем, и после окончания Отечественной войны заживем с тобой на славу. Целуй, родная, детишек, расти их, заставляй учиться и учи музыке. Будь здорова, сама старайся побольше кушать. Не скучай обо мне.
Целую тебя крепко всю, всю. Еще раз спасибо за заботу и внимание. Целуй и передавай привет всем своим и папе. Люблю тебя, моя родная, твой Шура.
Чтобы не оставаться у тебя в долгу, посылаю тебе 2 завиточка. И знаешь, откуда они? Посылаю их своему рыженку и спрошу, помнит ли она их. Люблю тебя. Счастье мое.
Река Л. 11 августа 1942 11.30
Родная моя. Солнышко. Радость моя, сейчас отправляю машину на ремонт в Москву, одновременно с этим посылаю тебе документы на приезд ко мне. Если надумаешь, то можешь ко мне «прибыть» на недельку-две. Ну, смотри. Это тебе там виднее, устройся с ребятами, попроси маму одну и другую. В общем, не буду тебя агитировать, а как выйдет у тебя дело.
Письмо я тебе сегодня отправил, писал его с 3 часов утра, и там все написано, что я хотел тебе сказать и выразить свою любовь к тебе и моим, нашим деткам.
Роднуся! Как я хочу тебя видеть, обнять, и сделать все с тобой, чего мне и тебе хочется. Солнышко мое! Может быть, приедешь ко мне, а ???!!!!! Честное слово, много у тебя будет записано палочек.
Брать с собой ничего не нужно. Возьми с собой только пару платьиц, хороших, в том числе вновь сшитых. Свитерочек, пальто. Туфельки [… ] лакированные. Я хочу, чтобы ты у меня была пупочкой и моей самой красивой, самой любимой и самой самой хорошенькой женушкой.
Вот и все, больше мне, кроме тебя, ничего не надо. Кто тебя будет отговаривать от поездки, никого не слушай. Еще раз повторяю, раскаиваться не будешь
Люблю, люблю тебя, надеюсь скоро увидеться со своей самой любимой, самой родной, моей до конца жизни женушкой Тусенькой.
Письмо передаст тебе мой работник тов. Файнштейн.
Жду тебя, и ты придешь,
Очень крепко жду,
И тебя одну люблю
И одну хочу.
Твой, только твой Шура.
В том же конверте. Крупными буквами.
Дорогие детки Таня и Оля. Отпустите маму ко мне в гости. Я вас очень прошу. Попросите бабушек, чтобы они побыли с вами, пока мамы не будет. Будьте умницами. Целую вас крепко, любящий вас папа Шура.
11 августа 1942 г.
[Продолжение Следует…]
Navigate through the List
- 01. Письма Александра Дмитриевича Щеглова с фронта своей жене Щегловой Тамаре Александровне и своим детям (2024/08/04)
- 02. Письма с Войны: 14 марта-18 апреля 1942 (2024/08/08)
- 03. Письма с Войны: 22 апреля-14 мая 1942 (2024/08/12)
- 04. Письма с Войны: 2 июня-4 июня 1942 (2024/08/16)
- 05. Письма с Войны: 7 июня-22 июня 1942 (2024/08/20)
- 06. Письма с Войны: 29 июня-4 июля 1942 (2024/08/24)
- 07. Письма с Войны: 6 июля - 20 июля 1942 (2024/08/28)
- 08. Письма с Войны: 21 июля - 28 июля 1942 (2024/09/04)
- 09. Письма с Войны: 5 августа 1942 (2024/09/08)
- 10. Письма с Войны: 10 - 11 августа 1942 (2024/09/12)
- 11. Письма с Войны: 21 - 25 августа 1942 (2024/09/16)
- 12. Письма с Войны: 28 августа - 29 cентября 1942 (2024/09/20)
Be the first to comment